Значение слова шумно

... кораллы заплело.Рев бури затихнул, а шумные волныВсе идут, стремленья безумного полны ... бесчисленных волн переливВ тебе, человечества шумное море?Не так же ль ... !О море, широкое, вольное море!Ты шумно, как радость, глубоко, как горе ...

А какие-то юные экскурсанты в фуражках с зелеными околышами все еще шумно снуют по балкону с своими фотографическими аппаратами, и не остывает пестрое, шумное, праздничное оживление, которое неизменно приливает на пароход на каждой большой пристани вместе с новыми торопливыми впечатлениями и новыми лицами.

А туристы продолжали ходить большими толпами и делать покупки, шумно обсуждая увиденное под звуки не менее шумного любительского духового оркестра.

Выберем слово «шумность», потому что здесь на самом деле шумно, а еще шум обладает некой непрерывностью, постоянством, напоминая бесконечное карканье.

Это было так шумно и так весело, что сам дедушка Солнце не выдержал и развел руками облака, чтобы взглянуть, куда это запропастился его внучонок и кто это так шумно ведет себя в саду?

До слез умиляется при виде тающей снежинки и одновременно - на шестом десятке, шумно отметив недавно собственную серебряную свадьбу, - оставляет жену, взрослую дочь и маленького внука, не менее шумно женится на молоденькой.

Шумно располагались за столами и шумно начинали рабочий день с каких-нибудь городских скандалов, сплетен или цитирования некрологов.

Приблизительно девяносто минут назад он ушел из дома, шумно хлопнув дверью и еще более шумно – металлической калиткой.

Полководцы, как известно, изъяснялись исключительно афоризмами и приобретали популярность благодаря знаменитым поражениям; поэты, скажем, были несчастливы в любви, шумно дружили в юности, в среднем возрасте так же шумно ссорились и остаток дней, как правило, проводили в бедности (были, разумеется исключения: Державин, Гете, Д.

Торговец подмигнул хозяйке, шумно поздоровался, словно за столами сидели не меньше десятка его дружков, сел через стол напротив незнакомца и столь же шумно потребовал себе кубок вина и кусок пирога.

Я распрощался с вами, чтобы ехать на маскарад в Варьете. Мне говорили о нем как о достопримечательности, достойной нашего примечательного времени. Вы отговаривали меня, советовали не ездить - нелегкая путала меня. О, почему вы, бытописатель, не видели этого зрелища? Почему не было там ни Гофмана, ни Калло, дабы изобразить фантастическую и гротескную картину, которая развернулась перед моими глазами? Я ушел из пустой и унылой Оперы и очутился в переполненном и оживленном Варьете; зала, коридоры, ложи, партер - все кишело народом. Я обошел залу: двадцать масок окликнули меня по имени и сказали, как их зовут. Здесь присутствовали крупнейшие аристократы и финансисты в гнусных маскарадных костюмах Пьеро, возниц, паяцев, базарных торговок. Все это были люди молодые, благородные, отважные, достойные уважения; позабыв о своем громком имени, об искусстве или политике, они пытались возродить бал-маскарад эпохи Регентства, и это среди нашей строгой и суровой жизни! Мне говорили об этом, но я не верил рассказам!.. Я поднялся на несколько ступенек и, прислонившись к колонне, наполовину скрытый ею, устремил взгляд на человеческий поток у своих ног. Эти домино всевозможных расцветок, эти пестрые наряды, эти вычурные костюмы являли собой зрелище, в котором не было ничего человеческого. Но вот заиграл оркестр. О, что тут началось!.. Странные существа задвигались под его звуки, долетавшие до меня вместе с криками, хохотом, гиканьем; маски схватили друг друга за руки, за плечи, за шею; образовался огромный движущийся круг; мужчины и женщины шумно топали ногами, поднимая облака пыли, и в белесом свете люстр были видны ее мельчайшие атомы; скорость вращения все увеличивалась, люди принимали странные позы, делали непристойные движения, дико орали; они вращались все быстрее и быстрее, откинувшись назад, как пьяные мужчины, воя, как погибшие женщины, и в этих воплях звучала не радость, а исступление, не ликование, а ярость, точно это был хоровод душ, проклятых Богом, которые осуждены мучиться в аду за свои прегрешения. Все это происходило передо мной, у моих ног. Я ощущал ветер, поднимаемый стремительным бегом масок; каждый мой знакомец, проносясь мимо, кричал мне какую-нибудь непристойность, от которой лицо мое заливала краска. Весь этот шум, гам, вся эта неразбериха были не только в зале, но и у меня в голове. Вскоре я уже перестал понимать, сон это или явь; я вопрошал себя, кто из нас безумен - они или я; меня обуревало нелепое желание броситься в этот пандемониум, по примеру Фауста, оказавшегося на шабаше ведьм, и я чувствовал, что сразу уподоблюсь этим людям, буду испускать такие же дикие крики, делать такие же непристойные жесты, телодвижения и хохотать, как они. О, отсюда до подлинного, безумия был всего один шаг. Меня обуял ужас, я выскочил из залы, преследуемый до самой парадной двери воплями, походившими на любовный рык, вылетающий из логова диких зверей.

Знаете, что такое революция? Это когда сначала все бегают с горящими глазами, надевают красные банты и шумно радуются. Потом мир начинает разваливаться, всё быстрей, всё необратимей, и каждый новый день хуже предыдущего. Перестают мести дворы и улицы. Товары сначала дорожают, затем исчезают. Ночью на улицах крики «Караул! Грабят!», но никто не свистит в свисток.