Значение слова сомнение

Но дело в том, что его вера и была сомнением, а его сомнение и было верой, если только можно назвать сомнением то трагическое ощущение постоянной тревоги о полноте и подлинности своей веры, которое заставляло его постоянно испытывать самого себя.

Сомнение в том, что кажется само собой разумеющимся, сомнение в голосе традиции, сомнение в мифе, сомнение в себе самом.

Вопрос о том, возможна ли та или иная наука, предполагает сомнение в ее действительности; но такое сомнение оскорбляет всякого, все имущество которого состоит, быть может, из этой мнимой драгоценности, а потому тот, кто позволяет себе высказывать это сомнение, всегда должен ожидать противодействия со всех сторон.

В них всегда мука, всегда сомнение: «Что мне делать, то или это», сомнение: «Смогу ли я себя найти или нет?», сомнение: «Осуществлюсь я или нет?»

Семья чудными глазами заросшей жизни,надеялась,но молчала.И это родствен-ное молчание всех тел,заставляло задумываться его о важном и мучительном свойстве действительности,в котором таилось сомнение.Но сомнение не может существовать без образа лич-ности.Оно наполняет ее своими флюидами и выражается,если не в поведении,произнесении слов и фраз,за которые тоже при новой власти наступала ответственность по закону, то во вся-ком случае сомнение всенепременно омрачала смелость рево-люции и ее будней выражением глаз,уголками губ, походкой и скованностью движений.

Душой первой части человечества владеет сомнение, и это сомнение настолько велико, что можно утверждать: сомнение — это их вера, вера в неверие.

Бога можно легко поставить под сомнение, мир можно поставить под сомнение, все это может быть просто сном… Декарт ставил под сомнение все.

Две тысячи лет тому назад этим же сомнением потрясло мир Евангелие, — и расшатало бы до основания, если бы сомнение вовремя не улеглось и мир не оправился.

Многие ставили под сомнение существование "евреев", "секса", "Бога", "капитализма" таким образом, что создавалось впечатление, будто само существование под сомнением.

Незаурядный разум способен выбирать, каким правилам и системам следовать, а какие ставить под сомнение или игнорировать.

Дословный перевод: Сомнение — это начало, а не конец мудрости.

Пусик, миленький, ты не вникай, я этого сама ничего не понимаю, но это даже хорошо, потому что вникание порождает сомнение, сомнение порождает топтание на месте, а топтание на месте — это гибель всей административной деятельности, а следовательно, и твоя, моя и вообще… Это же азбука.

Проблема здесь простая: имеет ли право всякое мнение — каким бы непопулярным, каким бы даже дурацким оно ни было, — имеет ли оно право быть выслушанным? Задайте вопрос в такой форме, и, наверное, любой английский интеллигент почувствует, что следует сказать «да». Но придайте вопросу конкретную форму, спросите: «А как насчет критики Сталина? Она имеет право быть выслушанной?» — и ответ, почти наверняка, будет «нет». В тот момент, когда ставится под сомнение господствующая точка зрения, принцип свободы слова дает сбой. Дело, однако, в том, что, требуя свободы слова и свободы прессы, никто не требует абсолютной свободы. Покуда существуют организованные общества, должна существовать или, во всяком случае, будет существовать некоторая степень цензуры. Но свобода, как сказала Роза Люксембург, — значит «свобода для другого». Этот же принцип содержится в знаменитых словах Вольтера: «Мне отвратительно то, что вы говорите, но я буду стоять насмерть за то, чтобы вы имели право это говорить». Если понятие интеллектуальной свободы, которое, вне всякого сомнения, всегда было отличительной чертой западной цивилизации, имеет какой-нибудь смысл, то означает оно, что у всякого должно быть право говорить и печатать вещи, почитаемые им за истину, при одном только условии, что это не наносит явного вреда остальной части общества. И буржуазные демократии, и западные варианты социализма до недавних пор считали этот принцип само собой разумеющимся. Правительство наше, как я уже писал, и сегодня, по крайней мере, ведет себя так, как будто его уважает. Простые люди с улицы — возможно, отчасти потому, что идеи не занимают их настолько, чтобы быть к ним нетерпимыми, — все же смутно ощущают: «Что ж, каждый может иметь свое мнение». И только, или, во всяком случае, главным образом, литературная и научная интеллигенция, те самые люди, которые должны бы быть защитниками свободы, пренебрегают этим принципом как в теории, так и на практике.

Мир — это экзамен на умение перейти к действию напрямую. Наше зрение это тест, чтобы увидеть нечто за его пределами. Материя — тест на наше любопытство. Сомнение — тест на жизнестойкость.

И все, кто говорит вам, что знает, просто знает, что происходит после смерти, я вас уверяю: не знают. Как я могу быть столь уверенным? Потому, что и я не знаю, а у вас не больше ума, чем у меня. Единственное подходящее отношение, которое может иметь человек к величайшим вопросам — это не надменная уверенность, которая является признаком религии. А сомнение. Сомнение скромно. И таким должен быть человек, учитывая, что человеческая история — это грустный перечень всякого дерьма и смертельных ошибок.

Любовь и сомнение никогда не уживутся друг с другом.

Выдвинутая президентом России программа сноса ветхого жилья поставит под сомнение дальнейшее существование России.

Дмитрий Энтео ставит под сомнение гелиоцентрическую систему.