Значение слова достойный

Но у Рязанкиной был свой интерес, она оценивала – достойный или недостойный перед ней стоит человек. – Нас просто расселили и дали здесь квартиру.

Как брату передать?ЭлектраВот дом его… да, от Микен не близко.ОрестДом пастуха иль пахаря приют.ЭлектраМуж захудал, но знатен – я в почете…ОрестЭлектру чтит супруг, ты говоришь?ЭлектраНа ложе он ее не посягает!ОрестЧто ж, дал обет иль брезгает женой?ЭлектраНет, брака он не признает законным:В Эгисфе прав отца не признает…ОрестТак, так: его пугает месть Ореста?ЭлектраОтчасти да, но дух его высок.ОрестДостойный муж, награды муж достойный…ЭлектраВот погоди – вернется с поля он…ОрестА мать, тебя носившая, молчала?ЭлектраЧто дети ей, ей были бы мужья…ОрестНо над тобой с чего ж Эгисф глумился?ЭлектраОн нищих мне велит плодить, Эгисф…ОрестА ты б могла дать мстителя АтридуЭлектраО, мне за брак ответит он, постой…ОрестА знает он, что ты еще девица?ЭлектраНет, от него, о гость, таимся мы.ОрестА эти нас не выдадут в Микенах?ЭлектраШпионов нет – ты можешь говорить…ОрестЗдесь, в Аргосе, есть дело для Ореста?ЭлектраКакой позор!

Том 1 «Я начинаю, заявляя моему читателю, что во всем, что сделал я в жизни доброго или дурного, я сознаю достойный или недостойный характер поступка, и потому я должен полагать себя свободным.

Эта дружелюбность при популяризации древнегреческого наследия позволила Цицерону подобрать для древнегреческого понятия «», которое позволяло классифицировать образ жизни конкретного человека как достойный или недостойный образованного человека, адекватный латинский эквивалент – «humanitas»[11].

Телепнев предложил: Елена согласилась, и Глинский, обвиняемый в мнимом, нелепом замысле овладеть Государством, вместе с ближним Боярином и другом Василиевым, Михаилом Семеновичем Воронцовым, без сомнения также добродетельным, был лишен вольности, а скоро и жизни в той самой темнице, где он сидел прежде: муж, знаменитый в Европе умом и пылкими страстями, счастием и бедствием, Вельможа и предатель двух Государств, помилованный Василием для Елны и замученный Еленою, достойный гибели изменника, достойный и славы великодушного страдальца в одной и той же темнице!

Я, по крайней мере, не знаю большего блага для юноши, чем достойный влюбленный, а для влюбленного – чем достойный возлюбленный.

Достойный Марк Ливий, не менее достойный Луций Эмилий Павл, благородный и почтенный Гай Лициний, горячий и столь же благородный Квинт Бэбий Тамфил.

Посылом к этому явился указ Петра I о престолонаследии от 1722 года, согласно которому по воле правящего монарха русский трон мог занять любой достойный (или не достойный?) претендент.

МорганРайсe1c528a8-0843-11e4-824d-0025905a06eaТолько достойный«ТОЛЬКО ДОСТОЙНЫЙ» («Путь стали» – Книга №1) рассказывает эпическую историю взросления Ройса, семнадцатилетнего крестьянина, который, обладая уникальными боевыми данными, чувствует, что отличается от всех остальных юношей в своей деревне.

Но при такой откровенной машинности Особого Совещания — зачем еще суды? Зачем конка, когда есть бесшумный современный трамвай, из которого не выпрыгнешь? Кормление судейских? Да просто неприлично демократическому государству не иметь судов. В 1919 году 8 съезд партии записал в программе: стремиться чтобы все трудящееся население поголовно привлекалось к отправлению судейских обязанностей. «Все поголовно» привлечь не удалось, судейское дело тонкое, но и не без суда же совсем! Впрочем, наши политические суды — спецколлегии областных судов, военные трибуналы (а почему, собственно, в мирное время — и трибуналы?), ну и все Верховные — дружно тянутся за ОСО, они тоже не погрязли в гласном судопроизводстве и прениях сторон. Первая и главная их черта — закрытость. Они прежде всего закрыты — для своего удобства. И мы так уже привыкли к тому, что миллионы и миллионы людей осуждены в закрытых заседаниях, мы настолько сжились с этим, что иной замороченный сын, брат или племянник осужденного еще и фыркает тебе с убежденностью: «А как же ты хотел? Значит, касается дело… Враги узнают! Нельзя…» Так, боясь, что «враги узнают», и заколачиваем мы свою голову между собственных колен. Кто теперь в нашем отечестве, кроме книжных червей, помнит, что Каракозову, стрелявшему в царя, дали защитника? Что Желябова и всех народовольцев судили гласно, совсем не боясь, «что турки узнают»? Что Веру Засулич, стрелявшую, если переводить на наши термины в начальника московского управления МВД (хоть и мимо головы, не попала просто) — не только не уничтожили в застенках, не только не судили закрыто, но в ОТКРЫТОМ суде ее ОПРАВДАЛИ присяжные заседатели (не тройка) — и она с триумфом уехала в карете? Этими сравнениями я не хочу сказать, что в России когда-то был совершенный суд. Вероятно, достойный суд есть самый поздний плод самого зрелого общества, либо уж надо иметь царя Соломона. Владимир Даль отмечает, что в дореформенной России «не было ни одной пословицы в похвалу судам»! Это ведь что-нибудь значит! Кажется, и в похвалу земским начальникам тоже ни одной пословицы сложить не успели. Но судебная реформа 1864 года все же ставила хоть городскую часть нашего общества на путь, ведущий к английским образцам, так восхищавшим Герцена.

Кто трудится только для себя, уподобляется скоту, набивающему брюхо. Достойный трудится для человечества.

Чем больше и разнообразнее город, размышлял я, тем больше уголков, где можно спрятать преступление, грех, и чем больше в городе народу, тем легче преступнику затаиться среди людей. Достоинства города надо оценивать не по наличию библиотек и медресе, не по числу проживающих в них учёных, художников и каллиграфов, а по числу совершённых преступлений. Следуя этой логике, можно сказать, что Стамбул — самый достойный город вселенной.

Когда достойный человек рискует оказаться замешанным в недостойном деле, он отказывается.

Идём мы с Бродским, и я ему говорю: «Иосиф, вас никогда не подмывало просто стукнуть кулаком по столу и сказать — господа, найдите себе другой объект для травли, для полемики, неужели только Солженицын, который столько сделал для России, для освобождения, для мира, цивилизации, — достойный объект?» Бродский мне на это ответил, в своём духе и весьма логично: «Юра, это не моя епархия».

Главный подстраховщик акустических систем. Главный метатель стоек в бесконечность. Участник ВДНХ СССР по нержавеющим сплавам. Бессменный руководитель тусовки "братьев Уродских". Воспитанник специальной ордена Кутузова школы ФБР и МВД СССР. Трижды герой коллективизации и тарификации народного хозяйства. Достойный продолжатель традиций попендусской народной и советской музыки. Злой попер и победитель чудовища "ИУ". Ректор всесоюзного Московского института металлической чертовщины и ОЦЭ. Заведующий бюро разгрома и ликвидации. Ведущий организатор прокатных станов на дому. Заместитель министра по коммунальной необходимости. Призёр внеочередного конкурса победителей народного хозяйства. Неоднократный член коллегии рукоплескателей. Член президиума совета по вытряхиванию грязного белья и выносу сора из избы. Был поощрён грамотой и ценным подарком. Активист движения "Свободу жителям московского зоопарка". Питомец легендарного докера Иваныча. Первооткрыватель суспензии мыла в снегу. Является трижды героем Антисоветского Союза и награждён восемью орденами Пильменина. С хорошей стороны проявил себя на литературном поприще. Также стал соавтором недавно вышедшей в свет трилогии, в своём монументальном труде создал новое направление в литературе "трактатный роман". Обладатель юбилейных именных подтяжек. Кровавый тиран бубликов и рогаликов. Ведущий балетмейстер Чертановской филармонии имени Четвёртой Преисподнии. Постановщик рок-оперы "Преисподний котёл для молодого чёрта". Зачинатель движения "Рок против унитазов". Передовик капиталистического труда. Сподвижник Мандулеева и Лунапаркского. Основатель центрального вытрезвителя имени и фамилии Печкина. Питомец 68-го детского сада особого назначения. Кандидат в докторишки Четвёртой Преисподнии. Хранитель семи ключей, которые запирают семь морей и отпирают сто котов. Соавтор сотворения мира из кофейной гущи. Верный стакановец шахты Улюлюйская. Призёр международного Конского Фестиваля за мир и дружбу между уродами. Временный беременный по делам и связям между недоразвитыми странами Дикого Запада и Ручного Востока. Герой романа "Полчаса, которые потрясли эфир". Основоположник чукотской письменности. Приемник злого попера Модеста Мусоргского, недавно заиндевевшего, что впрочем, неважно. Защитник левого верхнего и правого нижнего угла ворот нашей сборной, проигравшей все матчи. Испытатель новинки сезона - особых стальных трусов, предупреждающих заболевание СПИДом. Являюсь последователем Мичурина. Скрестил огурцы с помидорами, гибрид был назван "Ананас советский натуральный". Экскурсовод выставки квачиные кнаки в народном хозяйстве.

Я верю в Чили и в судьбу нашей страны. Другие чилийцы переживут этот мрачный и горький час, когда к власти рвется предательство. Знайте же, что не далек, близок тот день, когда вновь откроется широкая дорога, по которой пойдет достойный человек, чтобы строить лучшее общество.

Человечество делится на Мужчин и Женщин. Эта банальная истина, вместо того чтобы просто констатировать биологический факт, постепенно превратилась в правило, в руководство к действию, ориентируясь на которое человечество стало выстраивать свой шаткий социум. По мере того как продвигалось "строительство", правило было несколько расширено. Так, наряду с основными категориями Мужчин и Женщин появились дополнительные, так сказать, факультативные категории Женоподобных Мужчин и Мужеподобных Женщин. Факультативные категории рассматриваются как нонсенс, достойный занесения в Красную книгу.