Точная наука.

Существует античная аполлоновская математика, – математика конечного, и европейская фаустовская математика, – математика бесконечного.

В эпоху Возрождения профессии художника, архитектора и математика смешались: многие художники были математиками, многие математики — художниками, и эта взаимосвязь обогатила и математику, и искусство.

Занимательная математика — это прежде всего математика, причем в лучших своих образцах математика прекрасная.

Она практически не критикуется традиционными историками и математиками, поскольку математика — точная наука, и невозможно раскритиковать, например, таблицу умножения.

Человечество — это ведь математический вид, и вся математика нашего мира — по сути, не более чем этноматематика.

Я изучал основы математики, и обнаруживал не только то, каким образом математика проявляется в нашей психологии, но и то, что математика квантовой физики — это сокровищница принципов.

Знаменитый математик Всйерштрасс мог бы сказать: «Как должна быть сложна жизнь, если математика — только небольшая ее часть!» Но зато математика ограничивает область решений жесткими условиями, а в решении жизненных проблем выбора у нас куда больше; связей и ограничений — меньше.

Математика прекрасно отражает личные предпочтения большинства ученых, с которыми я познакомился на протяжении своей карьеры (и, разумеется, мои собственные предпочтения): увлечение, любопытство и интерес, которые в нас пробуждает математика (значит ли это, что мы любим ее?), мы объясняем красотой, которую мы в ней видим, душевным наслаждением, которое мы испытываем, когда занимаемся математикой, эстетическим удовольствием, которое она вызывает в нас.

Математика реальных величин (бесконечных и переменных); и математика нереальных, воображаемых величин (конечных и постоянных).

В первой половине двадцатого века два великих математика, Гёдель и Тьюринг, доказали теоремы… ммм… Короче, из них следует, что математика полна ловушек.