Постижение закономерностей объективного мира

Вот, например, как описывает состояние сосредоточения (турийя) Мандукья упанишада: «Полагают, что четвертая пада такова: она не познание, направленное на внутреннее; она не познание, направленное на внешнее; она не познание, направленное на то и на другое; она не познание и не не-познание….Она суть знания о едином атмане, она то, в чем растворяется видимый мир, она бесстрастна, милостива и недвойственна.

Именно это игнорируют современные западные люди, которые, осуществляя познание, рассматривают его как только рациональное и дискурсивное, и, следовательно, непрямое и несовершенное, то, что можно назвать познанием через отражение; и все чаще само это познание низшего рода они ценят только в той мере, в какой оно может прямо служить практическим целям: вовлеченные в действие до степени отрицания всего, что его превосходит, они не замечают, что само действие из-за отсутствия принципа также дегенерирует в суетливость, настолько же напрасную, насколько бесплодную.

Эти люди не умеют pазличать непосpедственное познание самого существа дpугим, котоpое невозможно, потому что поpождает пpотивоpечие, с познанием его пpиpоды или его сущности (его внутpеннего хаpактеpа) дpугим посpедством действия пеpвого на последнее или его обнаpужения для него, такое познание станет не только возможно, но и со всей очевидностью необходимо, как только мы допустим, что существо пpоявляется.

Подобно Каппадокийцам, Палама не думает отрицать ЕТ, он не раз говорит, что познание творений способно дать «первоначальное познание Бога», а до Закона и вне христианства оно остается единственным и небесполезным способом Богопознания: «Богопознание через сущее отвечало младенчеству живших до Закона[4] … Язычники… приходили к какому-то представлению о Боге, поскольку природа и творение дают к тому немалые основания» (I.1,18).

Он боялся, что человечество погибнет от перенаселения или насилия; спасти людей от гибели, по его мнению, могло только самопознание — то есть познание тесной взаимосвязи психических и физических сил, познание места и роли человека в природе.

Если существует метафизика, познание сверхчувственного, то таковая не может, как это подробно развито уже в первых параграфах Пролегомен, черпаться из опыта, а она должна быть познанием a priori, познанием чисто философским.

Если мы даже совершенно отвлечемся от того, что самая постановка вопросов – а тем самым и хотя бы частично этим определенные итоги – научного познания имеют своей исходной точкой и своей целью потребности практической ориентировки в жизни и господства над миром – другими словами, если мы даже возьмем научное познание только как «чистое» познание, возникающее из бескорыстного, незаинтересованного любопытства, то замысел этого познания состоит все же в вопросе: «что собственно скрывается в том, что доселе от меня скрыто?» или: «как – а это значит: как что– я должен понять вот это новое, впервые мне встречающееся явление?» Всякое научное познание есть познание в понятиях: оно пытается найти в новом, незнакомом, скрытом что-либо общее – общее ему с другим, уже знакомым, – именно чтобы подчинить его чему-то уже знакомому и привычному; именно в этом и заключается всякое научное «констатирование» и «объяснение».

Если мы даже совершенно отвлечемся от того, что самая постановка вопросов - а тем самым и хотя бы частично этим определенные итоги - научного познания имеют своей исходной точкой и своей целью потребности практической ориентировки в жизни и господства над миром - другими словами, если мы даже возьмем научное познание только как "чистое" познание, возникающее из бескорыстного, незаинтересованного любопытства, то замысел этого познания состоит все же в вопросе: "что собственно скрывается в том, что доселе от меня скрыто?" или: "как - а это значит: как что - я должен понять вот это новое, впервые мне встречающееся явление?" Всякое научное познание есть познание в понятиях: оно пытается найти в новом, незнакомом, скрытом что-либо общее - общее ему с другим, уже знакомым, - именно чтобы подчинить его чему-то уже знакомому и привычному; именно в этом и заключается всякое научное "констатирование" и "объяснение".

Но такое утверждение уже пред–полагает, что мы знаем внутреннюю сущность человеческого ума, что мы знаем его как субстанцию, так как иначе мы не могли бы знать, что ему свойственно в его сущности; это предполагает, следовательно, познание на ином, чем феноменальный, уровне — сущностное познание или познание субстанциальное, это предполагает, одним словом, познание метафизиче–ское.

Это и познание себя, и познание другого человека, познание законов любви, познание законов совместимости людей.