"... Брошкина" (песня Пугачевой)

Я не знала имен жильцов дома наискось от палатки, но за два года вынужденных наблюдений (последние полгода через бинокль) успела каждому из них дать кодовую кличку — мадам Зеро, мадам Мартини, любвеобильный Генрих Восьмой и… Мужчина Моей Мечты, проходящий так же под кличкой «Пирс Броснан» Были еще разнообразные «некто-с-первого-этажа», «мадам Мансарда», «Клаудия-Шиффер-подруга-мадам-Зеро», обширный контингент «просто прислуга» и прочая, прочая, прочая.

А что, по вашему мнению там должно быть?– Тапочки, мадам?– Какие тапочки?– Теплые тапочки, мадам, какого – нибудь приятного цвета.– Ненавижу тапочки.– В таком случае, мадам, могу порекомендовать домашние туфли.– Такие мягкие ковровые, как у вас?– Скорее открытые туфли из мягкой материи на небольшом каблуке.– С такой смешной пуховкой на носах?– Именно.– Их еще любят показывать в сериалах длиной в половину жизни и в порнографических фильмах?– Боюсь, что да, мадам.– Но Джеймс, я же не могу надевать такую обувь к своим драным джинсам?– Очень хорошо, мадам.– Джеймс, вы хам.– Нет, мадам.– Но мне нравится идея про лебяжьи тапки, Джеймс.– Домашние туфли, мадам.– А я привыкла ходить босиком.– Мадам любит выходить на лоджию, а пол там очень холодный.

Если бы за вопли платили, мы бы с вами страшно разбогатели.– Вы бы достигли впечатляющих успехов, мадам.– Вы как всегда галантны.– Подчиненный перед лицом начальства должен иметь вид лихой и придурковатый, мадам.– Джеймс! – раздраженно кричит Мадам.– Да, мадам?– Я запру от вас книжный шкаф!– У нас нет шкафа, мадам.– Что?

Ни для кого не было секретом, что мадам Эйкин терпеть не может мадам Рокетт; было также известно, что мадам Рокетт не очень-то жалует любовью мадам Эйкин.

Что вы стоите молчаливым укором?– Прошу прощения, но вы сказали буквально следующее: «Если я буду сопротивляться, тащите меня за шиворот!» Гм.– Джеймс, вы болван.– Очень хорошо, мадам.– И хам к тому же.– Сожалею, мадам.– Уйдите с моих глаз немедленно.– Очень хорошо, мадам.– Джеймс, вы куда?– С глаз ваших долой, мадам.– Вернитесь сейчас же.

Вы должны стоять передо мной молчаливым укором.– Очень хорошо, мадам.– Только сначала заварите кофейку.– Да, мадам.Где деньги, мадам?– Мадам?

До свидания.– Что он сказал, Джеймс? – Мадам пилит ногти.– Мадам, – говорит Джеймс, – он только выразил неудовольствие.Джеймс удивляется– Джеймс, что вам опять? – спрашивает мадам, с неудовольствием отвлекаясь от маленького экранчика.– Мадам, – тактично говорит Джеймс, – там капает.– Ах, ну, что ты говоришь!

Трудно сказать, мадам.– У вас близорукость, Джеймс?– Идеальное зрение, мадам.– В таком случае скажите, что вы видите.– Красный лак, мадам?– Ну почти.– Мне кажется, я понимаю вашу иронию, мадам.

А вы, мадам… Ах, как мы любили повторять вслух: мадам, мадам, наша мадам![1] Как будто на всем свете не было других женщин.

Начинался он "На пароходе", а кончался "У врача"; глава наибольшей длины была посвящена беседе в железнодорожном вагоне - судя по всему, в купе, полном вздорных и невоспитанных психов: "Не соизволили бы вы отодвинуться подальше от меня, сэр?" - "Это невозможно, мадам; мой сосед здесь очень толст" - "А не попытаться ли нам привести в порядок свои ноги?" - "Будьте любезны опустить и не поднимать больше свои локти" - "Умоляю вас, мадам, не ставьте себя в неудобное положение, ежели мое плечо может сослужить вам службу," - с сарказмом ли это должно быть сказано или нет, определить не представляется возможным - "Я настоятельно должен просить вас немного сдвинуться, мадам, я еле дышу," - здесь идея автора, предположительно, в том, что к тому времени вся эта компания перемешалась на полу.