Значение слова умру

Слушай мое решение: когда я умру… — дед жестом приказал мне заткнуться. — Когда я умру — а умру я скоро, сам знаешь, как меня этой зимой кашель одолел! — когда я умру, бери это письмо и шагай в Глазго.

Нет, — а умру наперекор и закону и природе; умру себе в сласть и удовольствие; умру так, как никто не умирал!..

Я разобьюсь...я оглохну...я исчезну...я разденусь и умру...я споткнусь и упаду...и разобьюсь:я раскрою себе голову...я просто устану...взгляну на солнце и ослепну...я проснусь:и никого не найду рядом...и сойду с ума...я открою окно:и вновь увижу то, что меня пугает...закрою глаза...потом открою...взгляну на солнце...ослепну...брошусь вниз...и разобьюсь...но не умру...а встану и пойду...споткнусь:упаду...раскрою или раскрою себе голову...взгляну на солнце...и проснусь...

Если б вы знали, как это для меня важно… Доктор, ради Бога скажите, я в опасности?» — «Что я вам скажу, Александра Андреевна, помилуйте!» — «Ради Бога, умоляю вас!» — «Не могу скрыть от вас, Александра Андреевна, — вы точно в опасности, но Бог милостив…» — «Я умру, я умру…» И она словно обрадовалась, лицо такое веселое стало; я испугался.

Микки Спиллейн Я умру завтра (сборник) Сюжеты рассказов из сборника «Я умру завтра» подчас удивительны до па­радокса, но самое захватывающее – внезапная, непредсказуемая развязка.

За мною скоро придёт мой муж, великий император; я умру, скоро умру, – с волнением проговорила больная императрица.

Я не могу больше… не могу больше… Мне плохо… не могу… пустите меня… пустите… Я сейчас умру… Умру сию секунду… пустите?!

искусаю в кровь губы… пусть потом, позже я прокляну себя… захохочу над собой, как сумасшедшая… пусть потом я умру, умру… пойму, что все, что я делала, — гроша ломаного не стоит… пусть потом я пойду по миру, продам себя за копейку, разломлю на куски и разбросаю, как черствые корки, голодным зимним птицам… это все потом!..

Я надеюсь увидеть, как ты выйдешь замуж за милого, добропорядочного молодого человека до того, как умру… мой носовой платок, Джейн… (ДЖЕЙН поднимается и дает ей носовой платок с другого конца дивана)… до того, как умру (прикасается к глазам носовым платком), и ни один милый молодой человек не женится на тебе, если ты не научишься вести хозяйство в его доме.

Особенно – когда прочел у Толстого: “Думаю, что скоро умру, (…) умру без страха и противления, (…) жизнь матерьяльная держится на волоске и должна скоро оборваться, (…) начинаю чувствовать – не удовольствие, а интерес ожидания”.

Доктор: Беда Далеков в том, что они слишком медленно говорят. Возможно, я умру от скуки раньше, чем они убьют меня.

Я верну океан или же умру от жажды, пытаясь это сделать.

Знай почитай, умру — поминай.

оказался в ловушке в комнате и скоро будет уничтожен Оуэн: истерически Тош! Тошико, Я не могу уйти! Не так! Я не умру здесь! Выпусти меня отсюда, Тош, выпусти меня отсюда, я уже умирал и я не сделаю этого снова! Где Джек? Где Гвен, Йанто, Джон?!? Ты хочешь смотреть как уже мертвый человек умирает снова?!Тош: Оуэн, просто сохраняй спокойствие.Оуэн: Почему я должен это делать? Какое от этого удовольствие?Тош: расстроенно Пожалуйста, прекрати.Оуэн: Почему? Назови мне хоть одну чертову, одну причину почему я не должен кричать!Тош:плачет Ты разбиваешь мне сердце!Оуэн: успокаивается Прости.Тош: плакать Это моя вина.Оуэн: Нет, нет , не твоя, не твоя, не говори так, Тош, прости меня. пауза Что со мной будет, Тош?Тош: шепотом Я не могу.Оуэн: Пожалуйста, я хочу знать.Тош: не плачет, но едва говорит Комната будет затоплена охладителем.Оуэн: О, мое тело будет медленно разлагаться, а я буду наблюдать.Тош: плачет Я должна была это предотвратить!Оуэн: Шш, тише, Тош, ты не могла этого предвидеть, тише. Кроме того, ты уже так много раз спасала меня, прямо с того момента как я пришел.Тош: Твоя вторая неделя, я прикрывала тебя, притворяясь что я медик.Оуэн: смеясь Что это было, космическая свинья?Тош: Космическая свинья.Оуэн: У нас с тобой так и не было свидания. Мы отчасти, ох, теряли других, моя вина - я не замечал, пока не стало слишком поздно, Я сожалею.Тош: сквозь слезы Я тоже.Оуэн: сигнализации Начинается.Тош: шепотом Оуэн...Оуэн: Все хорошо; Правда, Тош, все хорошо. слова О, боже...

Тил’к: (на коленях) Я умру свободным!

Герак: Если я вам помогу, я умру. Но я умру свободным!

Я знаю, нет способов доказать тебе, что это не подстава. Но мне все равно. Я — это я. Меня зовут Валери. Кажется, жить мне осталось недолго, и я просто хочу рассказать кому-нибудь о своей жизни. Это будет моя первая и последняя автобиография, как ни печально, я пишу ее на туалетной бумаге. Я родилась в Ноттингеме, в 1985 году. То давнее время я почти не помню, но я помню дождь. У моей бабушки была ферма в Тоттлбруке, и она говорила мне, что Бог — в дожде. Сдав экзамены, я была принята в классическую школу для девочек. Там я встретила свою первую любовь. Ее звали Сара. Меня поразили ее запястья. Они были прекрасны. Я думала, что мы будем любить друг друга вечно. Помню, учитель сказал нам, что это возрастное, и со временем пройдет. У Сары прошло, а у меня — нет. В 2002 году я полюбила девушку по имени Кристина. В тот год я призналась своим родителям. Я бы не решилась на это, если бы Крис не держала меня за руку. Отец не хотел меня видеть, он сказал уходи, и не возвращайся. Мама не произнесла ни слова. Но я ведь всего лишь сказала им правду, разве это преступление? Искренность потерять очень легко, но это наше единственное истинное достояние. Это наш последний рубеж. Зато в его пределах мы абсолютно свободны. Я всегда знала, чем хочу заниматься в жизни. В 2015 году я сыграла роль в моем первом фильме, «Солончаки». Это была самая важная роль в моей жизни, не из-за карьеры, а потому что благодаря ей я встретила Руфь. Поцеловав ее в первый раз, я поняла, что отныне и навеки хочу целовать ее, и только ее. Мы поселились вместе в небольшой квартире в Лондоне. Она выращивала для меня на подоконнике розы сорта «Алый Карсон». Поэтому у нас всегда пахло розами. Это были лучшие дни в моей жизни. А война с Америкой все разрасталась и разрасталась, и наконец, достигла Лондона. После этого уже не было роз. Ни для кого. Я помню, как слова начали менять свой смысл. Слова вроде таких, как «соучастие», «выдача», вдруг стали страшными. А новые понятия «германский огонь», закон о Лояльности, приобрели силу и власть. Я помню, как «не такой, как все», стало означать «опасный». До сих пор не понимаю, за что они так нас ненавидят?.. Они взяли Руфь, когда я вышла за продуктами. Еще никогда в жизни я так не плакала. Довольно скоро пришли и за мной. Какая нелепость, что моя жизнь должна закончиться в столь ужасном месте. Но у меня было три года, когда мне дарили розы, и я ни у кого не просила прощения. Я умру здесь. Исчезнут все частицы, из которых я состою. Все-все. Кроме одной. Одной частицы. Она маленькая и хрупкая. Но она единственная, ради чего стоит жить. Ее нельзя терять. Нельзя от нее отказываться. Нельзя позволить отнять ее у нас. Я надеюсь, что ты сумеешь отсюда выйти. Как надеюсь, что мир в конце концов изменится к лучшему. Но больше всего я надеюсь на то, что ты поймешь, когда прочтешь вот эти слова, хотя я и не знаю, кто ты, хотя я никогда тебя не увижу, не буду смеяться с тобой, плакать с тобой, целовать тебя. Я тебя люблю. Всем своим сердцем. Я люблю тебя. Валери.

И если я когда-нибудь умру — а я очень скоро умру, я знаю, — умру, так и не приняв этого мира, постигнув его вблизи и издали, снаружи и изнутри постигнув, но не приняв, — умру, и Он меня спросит: «Хорошо ли было тебе там? Плохо ли тебе было?» — я буду молчать, опущу глаза и буду молчать, и эта немота знакома всем, кто знает исход многодневного и тяжёлого похмелья. Ибо жизнь человеческая не есть ли минутное окосение души? и затмение души тоже. Мы все как бы пьяны, только каждый по-своему, один выпил больше, другой меньше. И на кого как действует: один смеётся в глаза этому миру, а другой плачет на груди этого мира. Одного уже вытошнило, и ему хорошо, а другого только ещё начинает тошнить.

Как, глупо? Я побил глупца. Я умру на поле боя от вражьей пули. Я сумел выдержать в жизни меру. Серьёзность надоедает. Зубоскальство приедается. Философствование утомляет. Паясничество отпугивает. Я совмещал все эти стили соответственно времени и случаю, бывал и придворным шутом.

Когда придёт моё время, тогда я умру без всякой российской армии и без всего этого мира.