Значение слова Нольте

Кроме того, рассуждал теперь Нольте, если Гитлер искренне верил в угрозу, исходящую от евреев, не было ли вполне логичным для него двинуться на Восток, где существовала большая концентрация еврейского населения, и ликвидировать эту грядущую опасность?5 Следует отметить, что дебаты по этому важнейшему вопросу проводятся как в Германии, так и в России любителями, а не серьезными историками: Нольте — философ, а Суворов — разведчик.

Эрнст Нольте в своей книге «Европейская гражданская война, 1917—1956»{9} заострил тезисы о «фашизме и его эпохе»{10}, сформулированные еще в его ранних работах и в те годы с бурным одобрением принятые в левых кругах; у него получалось, что антибольшевизм немецкой буржуазии был той «изначальной» (и, как теперь выяснил Нольте, в своей основе легитимной) «основной эмоцией», которая и породила национал-социалистическое движение и потому составляла его подлинные историко-генетические корни.

В его биографии Гитлера нетрудно уловить влияние разработанной Нольте типологической схемы фашизма и нольтевской трактовки кризиса европейской либеральной системы как предпосылки генезиса фашизма.

Это движение укачивало Сирен Мери Эстелл Нольте, сидевшую на низкой скамеечке, прислонившись к неструганным бревнам каюты.

Своими последующими трудами, среди которых следует особо выделить «Кризис либеральной системы и фашистские движения» (1966 год), Нольте закрепил за собой ведущую роль в исследовании фашизма.

В своей монографии Нольте строит своеобразную типологическую шкалу или лестницу из четырех ступеней: низшая — авторитаризм, верхняя — тоталитаризм, и две промежуточных.

Мотивы вины, чести, равенства, самоопределения – именно этими формулами оперировал Гитлер, все больше акцентируя их; какое-то время он, как верно отмстил Эрнст Нольте, парадоксальным образом казался последним верным приверженцем давно померкнувших принципов Вудро Вильсона.

Пайпса не бросился в глаза, может быть, потому, что Пайпс (в отличие, скажем, от воинствующего ревизиониста Эрнста Нольте) не выставляет свой ревизионизм напоказ, не подчеркивает его.

Результаты физиогномики, напротив, значительно удалены от попыток Нольте называть то, что он считает фашизмом, общим стилем эпохи между двумя мировыми войнами.

В отличие от Нольте (и особенно от левых фашистских теорий) мы не распространяем понятие «фашизм» на те государства и политические движения, которые в свое время насильственно отмежевались как от либерального общества, так и от левого радикализма.