Значение слова наган

Но Ваня Арзуманов говорит: «Ты что же, наган достаёшь или решение исполкома?» — «Да ты что, парень, я разве против тебя наган вытащу, решение, конечно, решение. — И твой дед смеётся. — Исполком постановил особое решение вынести насчёт меня, — смеётся твой дед, — чтобы сохранить, так сказать, в качестве наглядного пособия, чтобы школьникам показывать, глядите, мол, какие люди были до иванарзумановской революции».

Он шагнул навстречу жандарму, изо всех сил стараясь не выдать себя каким-то движением или взглядом, рука скользнула за отворот сюртука, ладонь сжала рубчатую рукоятку бельгийского браунинга, второго номера, большой палец отвел ребристую кругляшку предохранителя вниз, патрон был уже в стволе…– Стой! – стеганул по нервам отчаянный вскрик. – Ваше благородие, у него пистоль…Это кудряш-дворник рванулся в их сторону, отшвырнув глухо стукнувшуюся о булыжники метлу, выхватив откуда-то из-под фартука вороненый наган…Не колеблясь, Сабинин дважды выстрелил в него – практически в упор.Наган глухо звякнул о мостовую.

А может, там и наган есть?" При этой мысли у Маши даже дух захватило, потому что к наганам и ко всем носящим наганы она проникалась почтительным, боязливым уважением.

А может, там и наган есть?» При этой мысли у Димки даже дух захватило, потому что к наганам и ко всем носящим наганы он проникался невольным уважением.

А может, там и наган есть?» При этой мысли у Маши даже дух захватило, потому что к наганам и ко всем носящим наганы она проникалась почтительным, боязливым уважением.

А еще поговаривали, что Есипу, когда он стал старостой, немцы выдали наган и он на первых порах хвастал наганом, носил его в кармане.

Он спрятал под подушку руку с зажатым наганом, привыкший за последние ночи не выпускать наган из руки, и спросил:

Оба были вооружены «наганами», но он и тут не растерялся – с ходу сбил одного милиционера мощным ударом в челюсть, у второго выбил «наган», врезал в живот и оглушил его же оружием.

Криво усмехнулся, помотал головой:– Н-ну…– Ничего, ничего… – Прокопий с неожиданной для него душевностью потрепал по плечу. – Наповал, а?– Да уж, изволите видеть, – звенящим голосом сказал Сабинин. – И не шелохнулся, четыре пульки в спину, в затылок… В лучшем виде… – Он все еще задыхался. – Мертвее дохлого… Последнюю только промазал… Стекло жалко…– Нашел о чем жалеть… – так же ласково, ободряюще держа за плечо, сказал Прокопий. – Вставят стекло, куда денутся… И кудрявого ты ловко положил… Мне с того места плохо было видно, пришлось студентика держать и осаживать… Он что, с пистолетом на тебя кинулся, дворник ряженый?– С наганом, – кивнул Сабинин. – Достал наган – и ко мне… Ничего, я успел… Но ведь это была не засада?

Исключительность, которую теперь письменная и устная легенда приписывает 37-му году, видят в создании придуманных вин и в пытках. Но это неверно, неточно. В разные годы и десятилетия следствие по 58-й статье ПОЧТИ НИКОГДА и не было выяснением истины, а только и состояло в неизбежной грязной процедуре: недавнего вольного, иногда гордого, всегда неподготовленного человека — согнуть, протащить через узкую трубу, где б ему драло бока крючьями арматуры, где б дышать ему было нельзя, так чтобы взмолился он о другом конце — а другой-то конец вышвыривал его уже готовым туземцем Архипелага и уже на обетованную землю. (Несмышленыш вечно упирается, он думает, что из трубы есть выход и назад.) Чем больше миновало бесписьменных лет, тем труднее собрать рассеянные свидетельства уцелевших. А они говорят нам, что создание дутых дел началось еще в ранние годы органов, — чтоб ощутима была их постоянная спасительная незаменимая деятельность, а то ведь со спадом врагов в час недобрый не пришлось бы Органам отмирать. … Уже в девятнадцатом году главный следовательский прием был: наган на стол. Так шло не только политическое, так шло и «бытовое» следствие. … Такая простая здесь связь: раз надо обвинить во что бы то ни стало — значит неизбежны угрозы, насилия, и пытки, и чем фантастичнее обвинение, тем жесточе должно быть следствие, чтобы вынудить признание. И раз дутые дела были всегда — то насилия и пытки тоже были всегда, это не принадлежность 1937 года, это длительный признак общего характера. Вот почему странно сейчас в воспоминаниях бывших зеков иногда прочесть, что «пытки были разрешены с весны 1938 года». Духовно-нравственных преград, которые могли бы удержать Органы от пыток не было никогда. В первые послереволюционные годы в «Еженедельнике ВЧК», «Красном мече» и «Красном терроре» открыто дискутировалась применимость пыток с точки зрения марксизма. И, судя по последствиям, ответ был извлечен положительный, хотя и не всеобщий. Вернее сказать о 1938 годе так: если до этого года для применения пыток требовалось какое-то оформление, разрешение для каждого следственного дела (пусть и получалось оно легко), — то в 1937-38-м в виду чрезвычайной ситуации (заданные миллионные поступления на Архипелаг требовалось в заданный сжатый срок прокрутить через аппарат индивидуального следствия, чего не знали массовые потоки, «кулаческий» и национальные) насилия и пытки были разрешены следователям неограниченно, на их усмотрение, как требовала их работа и заданный срок. Не регламентировались при этом и виды пыток, допускалась любая изобретательность. В 1939-м году такое всеобщее широкое разрешение было снято, снова требовалось бумажное оформление на пытку и может быть не такое легкое (впрочем, простые угрозы, шантаж, обман, выматывание бессонницей и карцером не запрещались никогда). Но уже с конца войны и в послевоенные годы были декретированы определенные к а т е г о р и и арестантов, по отношению к которым заранее разрешался широкий диапазон пыток.