Значение слова как раз

Ты можешь отстраняться от страданий мира, это тебе разрешается и соответствует твоей природе, но, быть может, как раз это отстранение и есть единственное страдание, которого ты мог бы избежать.

Вот этого как раз и надо остерегаться — изображать странным то, в чем ни малейшей странности нет.

Дело в том, что слова, которые выражают истину, всем известны — а если нет, их несложно за пять минут найти через Google. Истина же не известна почти никому. Это как картинка «magic eye» — хаотическое переплетение цветных линий и пятен, которое может превратиться в объёмное изображение при правильной фокусировке взгляда. Вроде бы все просто, но сфокусировать глаза вместо смотрящего не может даже самый большой его доброжелатель. Истина — как раз такая картинка. Она перед глазами у всех, даже у бесхвостых обезьян. Но очень мало кто её видит. Зато многие думают, что понимают ее. Это, конечно, чушь — в истине, как и в любви, нечего понимать. А принимают за неё обычно какую-нибудь умственную ветошь

Мастер: На счёт ноль, чтобы отметить этот день, ребёнок Марта Джонс умрёт. (Улыбается) Моя первая кровь, ха. Последние слова есть?… Нет?… разочарован в этой. В былые времена, Доктор, твои компаньоны могли принимать в себя временной вихрь… А эта бесполезна. (Марте) Преклонись. И так, я обязан, как Мастер всего, установить с этого дня новую власть Повелителей времени. С этого дня…(Марта начинается смеяться.)Мастер: Что… что смешного?Марта: Оружие.Мастер: И что такого?Марта: Оружие из четырёх частей.Мастер: Да?… Я же его уничтожил.Марта: Оружие, из четырёх частей разбросанных по всему миру. Ну… ты что? Действительно поверил?!Мастер: (неуверенная улыбка) Ты о чём?Доктор: … Как будто я бы попросил её убить…Мастер: Ну и что? Без разницы! Она как раз там где мне надо!Марта: Но я же знала что профессор Дохерти сделает. Сопротивление знало о её сыне… Я рассказала ей об оружии чтобы она доставила меня сюда. В нужный момент.Мастер: (покровительно) Но ты же всё равно умрёшь.Марта: Ты хочешь знать чем я занималась пока путешествовала по миру?Мастер: (сердито) Расскажи.Марта: Я рассказывала историю, и всё. Никакого оружия, только слова. Я делала то что мне сказал Доктор. Я ходила по континентам, сама по себе, и везде я находила людей и рассказывала ему мою историю… Я рассказывала им о Докторе… И я просила их передать её дальше. Распространить слово чтобы всякий знал о Докторе.Мастер: Вера и надежда? И это всё?!Марта: Нет! Потому что я дала им инструкцию. Как сказал Доктор…Доктор: (в воспоминании) Используй отсчёт.Марта: Я сказала им что если каждый подумает об одном слове, в определённое время--Мастер: Ничего не случится! Это и есть твоё оружие? Молитва?!Марта: По всему миру! Одно слово, одна-единственная мысль, в определённый момент! Но с пятнадцатью спутниками!Мастер: (медленно) Что?Джек: Сеть «Архангел».Марта: Телепатическое поле, связывающее всё человечество вместе. Всех до единого, каждого человека на Земле, думающего об одном и том же одновременно! И это слово - Доктор!

Есть такая профессия - шпионы. Они сложные, противоречивые. Сегодня человек по Тибету в архалуке с клюкой скачет, ищет Шамбалу, завтра ошивается у базы подводных лодок в Бельгии, послезавтра ублажает уродливую секретаршу французского посла в Монтевидео. РАБОТА ТАКАЯ. А сам по себе человек существо простое. Как раз чем сложнее, тем проще. Одежды любят менять существа внутренне пустые."

Справедливость требует отметить, что совсем недавно, в те дни, когда сценаристов ещё не очень уважали, они надрывались в поте лица за пятнадцать-двадцать долларов в неделю, а случалось, что прижимистые директоры платили им и поштучно: десять-двадцать долларов за сценарий, да ещё в пятидесяти случаях из ста не выдавали сценаристам и тех грошей, которые им причитались; бывало и так, что товар, украденный сценаристами, в свою очередь, крали у них не менее бессовестные и беззастенчивые люди, работающие в штате. Так было только вчера, а сегодня я знаю сценаристов, которые имеют по три машины и по два шофера, которые посылают своих детей в самые дорогие школы и вообще обладают устойчивой платежеспособностью. В значительной мере именно из-за нехватки беллетристического сырья и начали ценить и уважать сценаристов. На них появился спрос, они получили признание, их стали лучше оплачивать, а от них требовать продукцию более высокого качества. Начались новые поиски материала, выразившиеся, в частности, в попытке завербовать известных писателей для работы в качестве сценаристов. Но то, что человек написал двадцать романов, ещё не может служить ручательством, что он способен написать хороший сценарий. Как раз наоборот: очень быстро обнаружилось, что успех в беллетристике — верная гарантия провала на экране.

Вот и оказывается, что вы обманщица, Леонсия, и я как раз собирался вас так назвать. Я говорю прямо и правдиво, как и подобает мужчине. Вы хитрите и порхаете как бабочка, с предмета на предмет; допускаю — это обычная женская манера, этого и следовало ожидать. И все таки это нечестно по отношению ко мне. Я раскрываю перед вами все свое сердце, и вы это понимаете. Вы мне своего сердца не показываете. Вы ни на чем не останавливаетесь и хитрите, и я вас не понимаю. И поэтому я, в сравнении с вами, в невыгодном положении. Вы знаете, что я вас люблю. Я вам это прямо сказал. А я? Что знаю я о вас?

Инженер?! Мне пришлось воспитываться как раз в инженерной среде, и я хорошо помню инженеров двадцатых годов: этот открыто светящийся интеллект, этот свободный и необидный юмор, эта лёгкость и широта мысли, непринуждённость переключения из одной инженерной области в другую и вообще от техники к обществу, к искусству. Затем эту воспитанность, тонкость вкусов; хорошую речь, плавно согласованную и без сорных словечек; у одного немножко музицирование; у другого немножко живопись; и всегда у всех — духовная печать на лице.

Все отдавать на голосование по большинству — значит устанавливать его диктатуру над меньшинством и над особыми мнениями, которые как раз наиболее ценны для поиска путей развития.

Все, что есть ценного в сегодняшнем Петербурге, связано как раз с тем, что это НЕ столица. Что это мертвый и оттого особенно прекрасный город. Все ценное, что родилось в Петербурге за последние десятилетия (от прозы Довлатова до песен Цоя, от картин митьков до петербургских рейвов),— это лишь похоронный гимн. Перед вами не город, а его надгробие.