Значение слова Души

Мы выделяем их девять: Деятельная Сила Души, Творческая Сила Души, Созерцательная Сила Души, Нравственная Сила Души, Разумная Сила Души, Любовь, Почитание, Попечение (или забота).

Любовь для души любящего означает то же, что душа — для тела, которое она одухотворяет.

Мудрость для души — то же, что здоровье для тела.

Мы потому так непостоянны в дружбе, что трудно познать свойства души человека и легко познать свойства ума.

Иногда нет абсолютно никакой разницы между спасением души и осуждением ее на вечные муки.

Достоинство (ἀρετήν) души - это справедливость (353e)

Мы уговорим воспитательниц и матерей рассказывать детям лишь признанные мифы, чтобы с их помощью формировать души детей (377с)

Область, охватываемая зрением (φαινομένην), подобна тюремному жилищу, а свет от огня уподобляется в ней мощи Солнца. Восхождение и созерцание вещей, находящихся в вышине, - это подъем души в область умопостигаемого (νοητὸν τόπον) (517b)

Научить не кланяться авторитетам, а исследовать их и сравнивать их поучения с жизнью.Научить настороженно относиться к опыту бывалых людей, потому что жизнь меняется необычайно быстро.Научить презирать мещанскую мудрость.Научить, что любить и плакать от любви не стыдно.Научить, что скептицизм и цинизм в жизни стоят дешево, что это много легче и скучнее, нежели удивляться и радоваться жизни.Научить доверять движениям души своего ближнего. Научить, что лучше двадцать раз ошибиться в человеке, чем относиться с подозрением к каждому.Научить, что дело не в том, как на тебя влияют другие, а в том, как ты влияешь на других.И научить их, что один человек ни черта не стоит.

История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа, особенно когда она - следствие наблюдений ума зрелого над самим собою и когда она писана без тщеславного желания возбудить участие или удивление. Исповедь Руссо имеет уже недостаток, что он читал её своим друзьям.

Такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали — и они родились. Я был скромен — меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли. Я говорил правду — мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался. И тогда в груди моей родилось отчаяние — не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой. Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я её отрезал и бросил, — тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей её половины. (ср. слова Печорина с репликой героя драмы «Два брата»)