Значение слова Гиля

Кстати, замечу, что Ленин ездил без охраны, если не считать его шофера Гиля, охранника по совместительству.

Если это были стихотворения, посвященные безобразию человеческой жизни, то Тиняков погружался в самые бездны отвратительного; если речь заходила о «научной поэзии», теория которой была заимствована Брюсовым у Рене Гиля, то стихи превращались в скопище малоизвестных фактов, имен, терминов; если Брюсов провозглашал: «И Господа, и Дьявола Равно прославлю я», — то Одинокий (под этим псевдонимом Тиняков чаще всего выступал в печати, да и стихи в тетрадях подписывал тем же именем) посвящал Дьяволу восторженные мольбы.

В дальнейшем — вплоть до своего полного разгрома в ходе антипартизанской операции «Весенний праздник» — соединение Гиля именовалось Первой Антифашистской бригадой.

Несомненно одно: в незавидной карьере Гиля «шкурнический эффект», желание всеми правдами и неправдами сохранить свою жизнь и власть проявили себя даже в большей степени, чем у многих «коллег» комбрига по коллаборационистскому лагерю.

Кроме того, мы попытались прояснить действительные причины, толкнувшие Гиля на вторичное предательство, и, наконец, проследить судьбу бывших русских эсэсовцев в рядах партизанского движения в Белоруссии.

Односельчане Гиля — сам он был родом из Гарца — могли бы многое порассказать о его силе и о том, как он всегда умел внушить к себе опасливое уважение.

Эти переводы, один из них под редакцией Д. Йосифона, а второй — П. Гиля, выполнены группой высококлассных специалистов-переводчиков в 70–90 гг.

Они говорили: «Мы хотим быть непонятны, мы хотим быть темны: вся настоящая поэзия такова…» Приведя затем, для примера, множество цитат из безобразных текстов Верлена, Малларме, Рембо, Гиля, Мерриля, Метерлинка и других и указав такие беспутные их выражения, как… flammes vgtales, palmes lentes, deuils verts de l'amour, ies cerfs blancs des mensonges (сущая речь человека в белой горячке), Энгель заключал так: «Конечно, через немного лет все это декадентское и символическое движение провалится само собою, и это вследствие равнодушия публики и скуки, навеянной на нее и на печать: и для публики, и для печати все это было чем-то вроде новой моды.

Гиля, а с ним и весь коллант, спасло гематрийское умение переводить сознание в многопотоковый режим.

Это очень скоро привело Гиля к полному одиночеству в литературных кругах: защитники традиций не признавали его, как новатора; деятели «новой» поэзии относились к нему, как к чужаку, как к врагу.