Значение слова в то же время

Несколько слов об упоминаниях имени Сталина. Как ни тягостно вспоминать многое из того, что на протяжении тридцати лет было связано в нашей истории с его именем, в то же время попытки выбросить это имя из истории - бессмысленны. Я не включил в Собрание сочинений несколько стихотворений, через которые этот человек проходил в том качестве, в котором он существовал для меня тогда и в каком не существует для меня теперь,- в качестве примера настоящего коммуниста и интернационалиста. Но я не испытывал душевной потребности вычеркнуть из шеститомника такое, написанное вскоре после войны стихотворение, как "Митинг в Канаде", в котором для меня слово "Сталин", рядом со словами "Сталинград" и "Россия", существовало как один из символов нашей победы над фашизмом. То же самое относится и к некоторым страницам моих пьес и прозы военных лет. Одна из самых трагических черт минувшей эпохи, связанных с понятием "культа личности", заключается в противоречии между тем, каким Сталин был на самом деле, и каким он казался людям. И едва ли стоит смягчать это, уже теперь прочно закрепленное в нашем сознании, трагическое противоречие. Я глубоко убежден, что в книгах, изображающих историю нашего общества, будет рассказана вся правда о всех сторонах нашей жизни в разные эпохи, в том числе и вся правда о Сталине. Это необходимо для нормального развития нашего общества, и это, безусловно, будет сделано. Но не думаю, что мы, писатели, должны при этом делать вид, что уже тогда, в те годы знали все наперед. Во всяком случае, я к числу таких провидцев не принадлежал. Могу добавить - к сожалению. Но это не меняет сути дела. (1966; из предисловия Константина Симонова к Собранию его сочинений в шести томах)

Я отдаю себе отчет, что критика, как и критики (впрочем, как и писатели), бывают разными. Правда, критики в моем сознании не делятся на тех, которые меня хвалят и которые меня ругают. Дело не в том, чтобы тебя похвалили. Приятно, конечно, когда написанное произведение находит у критика такое же понимание, как у автора, когда критик не выискивает в нем то, что с удовольствием потом осудит… В то же время бывает так, что иной критик по разным причинам не приемлет данной манеры автора и заранее настроен неприязненно. Именно эта его настроенность выдает себя с самого начала, нередко с заголовка, и я уже знаю все, что последует дальше. Больше того — еще в процессе работы над повестью я уже предвижу, что скажет определенного толка критик, предвижу весь несложный ход его мотивировок и рассуждений. Читать его рецензию бессмысленно, потому что автор и рецензент как бы на разных берегах реки и каждый видит нечто обратное тому, что видит его оппонент. Про такого критика исчерпывающе гласит пословица: ему про Фому, а он про Ерему. Случается и так, что критик ругает автора вовсе не за то, что действительно задевает критика, старательно им замалчивается, и он отыгрывается на мелочах и положениях, которые при желании можно истолковать различно. Приятно читать рецензию, пусть самую строгую, где критик стремится взглянуть на проблему твоими глазами и судит тебя с твоей же позиции. При этом давно замечено, что совершенно так же, как первый критик стремится подхватить любой действительный промах автора, чтобы использовать его против последнего, так же второй критик охотно готов переоценить малейшую удачу писателя, но и тот и другой оставляют истину за рамками своих рассуждений. Впрочем, оно и понятно. Отстаивая или отрицая позицию автора, каждый из критиков оружием собственной аргументации прежде всего обосновывает собственную позицию, к которой произведение автора порой имеет весьма отдаленное отношение, являясь лишь поводом для критического самовыражения.

Моя личная жизнь никого не касается, мне достаточно того, что люди знают меня по моему участию в фильмах. Но в то же время я не собираюсь полностью огораживаться. Понимаю, людям интересно, кто я такая, что я за человек.

Сейчас я не знаю, в глубине души, какова моя позиция на самом деле: я не верю ни в какие догматы, мне не нравятся официальные Церкви (особенно те, которые сильно сращены с государством или отличаются, главным образом, обрядовостью или фанатизмом и нетерпимостью). В то же время я не могу представить себе Вселенную и человеческую жизнь без какого-то осмысляющего их начала, без источника духовной "теплоты", лежащего вне материи и ее законов. Вероятно, такое чувство можно назвать религиозным.

Если я в чём-то и уверен, так это в том, что я снял фильм не с помощью своего интеллекта, а руководствуясь инстинктом и интуицией. Я знаю, что я не вложил в него свое сердце, равно как и мои кишки и печень. Думаю, что каждый отдал этому проекту по куску своей жизни, была всё время какая-то странная мистика вокруг места съёмок — тишина, которая сеяла смешанные чувства, а пожинала оглушающие эмоции. Это было не вдохновение, а труд; вещи были не тем чем мы хотели, а тем, чем они были на самом деле. Деятельность всех участников команды — костюмеров, художников, музыкантов — подчинялась сценарию и невероятной операторской работе Родриго Прието. Я хотел сделать камеру молчаливым, но в то же время активным свидетелем реальных фактов, разворачивающихся на наших глазах. Это было чем-то близким к просто документальной фиксации реальности, и может потому фильм так тревожит и волнует, что худшее, что мы можем там увидеть — это мы сами. Отказываться принимать свою природу или идти против неё — часть этой самой природы.

Как ни удивительно, на свете полно людей, которым почему-то милей жрать какашки. А мы устроены иначе. Настоящая леди шествуют по земле с высоко поднятой головой, не удостаивая внимания навозные лепешки, но в то же время никогда в них не наступая.

Стивен: Я должен им помочь! Но они сказали, что это слишком опасно.Перидот: А почему бы тебе не ослушаться? Вы бунтари. Вы ведь только это и делаете.Стивен: Ты права. Знаю! я засну, перемещусь в арбузного Стивена, помогу им и в то же время буду в безопасности!Перидот: Ого, ты настоящий анархист.

Большие готические стеклянные окна образуют стены, которые не являются стенами, они ограничивают пространство церкви, но в то же время образуют связь с неограниченным мировым пространством

Доктор: Это ледяной воин.Билл: Они коренные марсиане, значит? Это их родина?Доктор: Да, местная разновидность. Древняя раса рептилий. Они соорудили себе что-то вроде биомеханической брони для защиты. Существо внутри неё является одним целым с панцирем. Ледяные воины. Они могли построить город под песками, и в то же время залить марсианские снега кровью невинных. Они могли уничтожать целые цивилизации и плакать, раздавив цветок.

Каждая подлинная интуиция или каждое подлинное представление есть в то же время и выражение.